Джулино боляче сердце

 «…минулость нашого народа дасть ся уж лем описати. А то уж лем з памяти и бесѣды нашых старых людей. Думам собѣ, же чим веце захраниме и запишеме з минулого нашого народа, о тельо веце будеме богатшыма. Зато и моев тужбов е во своих стишках и повѣданях чим веце описати давно пережыты пригоды по нашых селах, меджи нашыма людми так, як нам о них говорили и говорять старшы люде из нашых сел.»

Штефан Смолей

– Я не Уля! Я нияка не Уля! Так ми вецей не гварьте! Я Джула! Бо я ся народила в Америцѣ. Я знам по америцкы и бесѣдовати.

Так ся выгваряла 11-рочна дѣвочка Джула коло своих новых кама­ра­ток з Ялины, де въедно з родичами пришла з Америкы. Там, в Ялинах, зачала ходити до школы. Учила ся добрѣ, але гварила, же в Америцѣ их учителѣ учили иншак. Хоть до краю ся вернула з родичами, моцно ей хыбила старша сестра Марька, котра остала в Америцѣ у близкой родины докончити школу. Но Марька щи на школѣ ся спознала з америцкым хлопцем, за котрого ся потом выдала и остала жыти в Америцѣ. Так Марька николи не видѣла родный край родичов, де собѣ збудовали нову хыжу и де ся им народили щи далшых четверо дѣвочок. Джулѣ было довго смутно за сестров Марьков. Джула по сконченю народной школы в Ялинах остала дома, хоть ся добрѣ учила. Дома не была можность ходити дале до высшой школы, а так помагала своим родичам на газдовствѣ. Но не раз собѣ подумала, чом не зостала в Америцѣ, як Марька.

– Могла ем робити и зарабляти пѣнязи десь у фабрицѣ. А ту мушу робити на полю.

Але своим родичам их рѣшеня николи не вытыкала. И Джула ся за­лю­била до сельского паробка Андрѣя из Ялин. Выдала ся, бо и ей мо­лод­шы сестры дорастали до дѣвоцкых роков. З мужом Андрѣем скоро по свадьбѣ зачали будовати хыжу. Уж из малым сыном Андрѣйком перешли бывати до своей щи не доконченой хыжы. Пришла друга свѣтова война. Не обышла и село Ялины. До села пришли нѣмецькы вояци. Наперед из села забрали хлопов на Дуклю закопы копати. Межи хлопами был и Джулин Андрѣй. По пару днях вшыткы Ялинскы хлопи од Нѣмцев повтѣкали до лѣсов. Крыли ся в селах, котры были обсаджены партизанами.

В половинѣ октобра в 1944 р. зо села Ялины Нѣмцѣ выганяли вшыт­кых людей. Были нучены евакуовати. Из села одышла и Джула зо сыном Андрѣйком. В селѣ остало пару старых и хворых людей з малыма дѣтми. В половинѣ новембра, як партизане ся приготовляли перервати нѣмецкый фронт межи селами Боров и Габура, ялинскы хлопы од парти­занов ся вертали до ялинскых лѣсов. Ближе ку селу. Ближе домов. Лем Джулин Анд­рѣй говорив:

– Я не пойду до нашых лѣсов. Што там? Я пойду глядати свою жену Джулу и сына Андрѣйка. Они потребують мою помоч. Мушу их найти. Хоть сам не знал, де в том часѣ ся находили, пошол их глядати. Ку Андрѣеви ся придала и его бывша сосѣдка Гелена Гавулова. Переходили из села на село полями и лѣсами. Драгов не могли ити, бо ся бояли одступуючих нѣмецкых вояков. Близко села Миновцѣ в Стропковском окрузѣ вышли на заминоване поле. Коровы, котры гнали перед собов, перешли щастливо, як и Гелена. Андрѣй став на мину. Мина выбухла и Андрѣеви одорвала едну ногу а другу моцно поранила. Гелена Андрѣеви не могла сама помочи. Зохабила го самого лежати серед заминованого поля и понагляла ся до села Миновцѣ глядати помоч. В селѣ нашла мало людей, а межи нима никого, кто бы был охотный пойти на минове поле. Каждый ся бояв смерти. Андрѣй зостав лежати серед поля без помочи, де и сконал.

Джула из сыном Андрѣйком ся вернула домов до пустой хыжы. Не чекав ей муж, як собѣ думала драгов домов. Дома ся дознала смутну и страшну новину о смерти свого мужа Андрѣя. Тяжко несла тоту велику и болячу рану на своем сердци. Еден день была коло своей бабы, потом ся вертала домов. Але радше бы до той пустой, щи все недоконченой хыжы ани не ишла. Бо того, кто ей зачав будовати и мав докончити, уж не е. Мучив ей великый жаль и зато, же щи все свого мужа не поховала. Его мертве тѣло щи все лежало серед заминованого поля. Кадыль ходила, плакала и роздумовала як бы мужа поховати. Не хотѣла ани думати, што из мужовым тѣлом буде дале.

Приходила ярь. Морозы поволяли. Сонце зачинало теплѣйше пригрѣвати. Снѣг ся зачинав топити.

– Боже мой, покы минеры одминують цѣле поле, та прийде и друга зима. А што буде серед поля з моим Андрѣем.

Пришла домов. В кухни из снопика позберала высушену пшеницю. Зберала ся зерно молоти, бо рихтовала печи хлѣб. Рано послѣдный фалаток хлѣба помастила Андрѣйкови на фрыштик. Из зерном пошла до коморы. Из млинком обертала из тяжкым камѣнем. Молола и роздумовала о далшом своем жывотѣ. Покы змолола, была цѣлком здушена. Муку вынесла до кухни. Мѣсто ѣдла напила ся воды. Понагляла ся за своев молодшов сестров Ганев и за ей мужом. З нима ся хотѣла порадити, што дале робити. Як замыкала двери, збачила свого Андрѣйка бѣжати из драгы до двора. Руков собѣ закрывал едно око и гварил матери:

– Мамо, треба дашто робити. Я не вижу на око.

Джула ся барз выстрашыла и зачала моцно плакати:

– Сыну мой, та уж есь ня догодовав. Што я бѣдна теперь мам робити?

До двора пришли сосѣдкы и дѣти. Една з них говорила:

– Джуло, из плачом Андрѣйкови не поможеш. Треба чим скорше идти до дохтора. Око може щи ся даст захранити. Джула плачучи гварить, як ей идти з Андрѣйком до дохтора, кедь не мать коня, ани воза, жебы ишла до Лаборце. Потом ся спамятала, взяла з лады хустчатко из пѣнязми и талярями, котры ей сестра Марька послала щи перед войнов из Америкы. Хопила Андрѣйка за руку и втѣкала за уйком Андрѣем, што мав коня, абы их чим скорше одвез до Лаборце ку дохторови. Андрѣй, котрый рубав дрыва, выслухавши Джулу, шмарив сокыру и попозерав на око хлопця.

– Знаш, Джуло, то уж буде марно з Андрѣйком идти до дохтора. Он уж на свое око не буде видѣти.

Джула ся зась росплакала и наголос закричала:

– Андрѣю, ты не дохтор, не можеш знати. Лем ты мене послухай а подь з нами до дохтора. Што кедь ши ся даст око захранити.

Андрѣй межи тым попрѣгав коня до воза, завязав соломы до зеле­ни­цѣ, взяв старый покровець, закрыв зеленицю и выбрали ся до дохто­ра. Драгов Андрѣй ся звѣдав малого Андрѣйка, што ся стало з его оком. Хлопцѣ нашли велику ладичку куль до карабина. Цѣлы кулѣ заби­вали до колов у плотѣ. Довжу латку на конци из гвоздиком при­кладали на затовчену кулю в колѣ а з другое латков дакотрый из хлопцев бухнув по клинцю. Кажда куля им выстрѣлила. На фарской заградѣ так хлопцѣ порозбивали вшыткы колы в плотѣ. При едном таком стрѣляню Андрѣйко стояв близко кола. Мала черепинка из кулѣ му поранила око.

Андрѣй скоро кричав:

– Щи лем недавно ем вас варовав, же раз собѣ и очи повыбивате. То щи ся тобѣ, Андрѣйку, барз добрѣ скончило. Мал есь велике щастя, же лем око. Могло то горше скончити.

В Лаборци дохтор попозеравши на Андрѣйкове око гварив:

– Я уж из оком не можу нич робити. З хлопцем мусите ити до шпиталя, до Гуменного. Може и до Михаловець. Черепина, котра око поранила, могла зостати в оку. Треба чим скорше выбрати.

Андрѣй знова загнав коня. Вез Джулу из Андрѣйком до Гуменного до шпиталя, но ани там Андрѣйкове око уж не захранили. Так Джулин Андрѣйко зостав без едного ока. Боляча рана остала на сердци, котра довго и моцно болѣла. Думкы на мужа Джулу мучили дале. Сама не знала, што бы мала робити. Ходила по селѣ. Радила ся. Глядала помоч. Люди ей успокоевали.

– Джуло, дай собѣ покой. Не хочеш там на заминоване поле пойти сама. Ци когось чужого там нагнати. Як прийде час, Андрѣя поховаш. Другы радили, же требало скорше. Покы земля была замерзнута. Не теперь, коли уж морозы ослабли.

Вонка похолоднѣло. Вночи знова зачало мерзнути. Джули не давало в ночи спати. Водне ходила по селѣ. Глядала когось, кто бы был охотный пойти и помочи з Андрѣем зробити порядок. Думала. Кедь уж теперь в тоты холодны дни не найду никого, мой Андрѣй уж зостане лежати в землѣ не знам як довго, покы минаре не одминуют цѣле поле. На тото не хотѣла ани думати.

Иван Чоп был паробок. Добрый чоловѣк. Рад помог каждому, кто потребовал помочи. Он Джули ся сам понукнув. Был охотный зробити и таку роботу. Гварив:

– Из Андрѣем мы были все добры. Чом бы ем му и послѣдный раз не послужив.

Джула была моцно рада, же ся нашов так охотный и одважный чоловѣк. Договорили ся. Далшый день вставали скоро рано. Андрѣй прѣгав конѣ до воза. Щи ся лем зачинало розвидняти, Джула з Иваном и далшыма хлопами уж ся везли на возѣ на Миновскый готарь, на край заминованого поля. Иван взяв зеленицю под плече, в котрой мав Андрѣево тѣло стягнути из заминованого поля ку возу. На краи поля постояв. Никто не знал, што собѣ в том часѣ думав. Пустив ся помалы заминованым полем. Хоть чув под ногами тверду замерзнуту землю, бо было холодне рано, Иванови из страху выходил пот на чоло. Ишов помалы. Дяковав Богу за каждый щаст­ливый крок. Джула и остатны хлопы слѣдовали Ивановы крокы и трясли ся од страху.

Еден Иванов крок став ся фаталным. Недалеко Андрѣевого тѣла под Ивановов ногов выбухла мина. Иван ку Андрѣеви не дошов. Мина Ива­нови одорвала ногу. Другу поранила. Иван зостав лежати раненый близко Андрѣевого тѣла. Тяжко раненый за помочи своих моцных рук помалы ся тягав на брюху по земли аж на край поля ку возу. Хлопы Ивановы раны поовивали и позавязовали из тым, што мали коло себе, сорочками, бо обвязов не было. Выложыли го на воз и везли до гуменского шпиталю. Але по дразѣ Иван сконав. Назад до села на возѣ хлопы привезли мертве тѣло. Не Андрѣеве, але Иванове. Иван став ся далшов жертвов, котру собѣ выжадала страшна друга свѣтова война.

На Джулином сердци прибыла далша велика боляча рана, довго болѣла.

По рокох до села, до едной родины, пришла навщива из Америкы, з Питтсбургу. Там ся колись народила и Джула, там жыла ей сестра Марька. Джула ся хотѣла дознати штось нове. Вышла до хыжы ку Америчанкам, котры бесѣдовали по русинскы. Межи тым Америчанкы межи собов зачали говорити по американскы. Джула слухала их бесѣду. Тяжко ся мож было здогадати, што собѣ в том часѣ думала. Бо слызы ей заляли очи и текли долов тварев. Потом з ничого нич запоила ся до бесѣды по аме­ри­канскы. Америчанкы вывалевали очи, одкы Джула знат по американскы. Она лем собѣ вздыхла. Потом ся признала, же и она ся народила в Америцѣ и даякый час там жыла. Кедь ся Америчанкы Джулы звѣдовали, ци ей не жаль, же одышла из Америкы, Джула повѣла, же нѣт...

Жерело: InfoРУСИН 10/2005. 10.